Метод возвращения эмоциональных инвестиций по Линде.

Эта техника в 99% случаев решает запрос клиента в течение одной консультации. Эффект был виден почти сразу за редким исключением (когда требовалось закрепить результат или же завершить некоторые вытекающие из первоначального запроса детали на дополнительной сессии).


Подробно описание данного метода с очень яркими, показательными примерами вы можете прочитать у самого Линде Н.Д. Там же приведены его интерпретации результатов. Тем, кто не знаком с данной техникой, настоятельно рекомендую не пожалеть время и внимательно ознакомиться с ней. Это мощнейший инструмент для работы с эмоциональной зависимостью.

Сама идея данного метода, основанного на положениях ЭОТ, заключается в том, что в ходе любых отношений человек вкладывает в них что-то, делает какие-то инвестиции (в виде своих чувств, времени, ожиданий и т.д.), что вполне естественно предполагает ожидание получения определенных «дивидендов» в результате таких инвестиций. После окончания отношений может остаться чувство незавершенности, несправедливости, даже обмана.

Посудите сами – вы вложили в банк все свои средства, а он прогорел, и вы остались ни с чем. Не то что процентов не получили, а даже не смогли вернуть свои собственные средства, которые по праву принадлежат вам! Единственный справедливый выход в данной ситуации – вернуть свои капиталовложения.

Так и в случае эмоциональной зависимости, чтобы человеку вернуться в состояние первоначального равновесия (т.е. отсутствия зависимости от данного объекта), ему нужно получить назад свои эмоциональные инвестиции. В некоторых случаях Линде также применяет «обратный возврат» - возможно, клиент не вложил ничего в данные отношения, однако чувствует, что это сделала вторая сторона, и он ей остался вроде бы должен, присвоил себе чужое, не свое, что тоже может послужить основанием для возникновения эмоциональной зависимости. В таком случае клиент сам возвращает объекту зависимости инвестиции последнего.

В модификации данного метода, предложенной Марией Минаковой, этот элемент (обоюдный возврат эмоциональных инвестиций) является обязательным. То есть клиент должен забрать у объекта зависимости свои собственные инвестиции, а также обязательно проверить, есть ли у него самого что-то, что ему не принадлежит, и что он хотел бы вернуть обратно своему объекту зависимости.

Вкратце данная техника включает в себя следующие этапы (в том виде, в каком применяю их я):

Просим клиента представить перед собой объект зависимости.
Клиент детально описывает данный объект (позу, мимику, одежду, действия, слова…)
Просим клиента внимательно посмотреть, есть ли у его объекта зависимости что-то, что принадлежит клиенту (=его эмоциональные инвестиции). Клиент описывает, что это.
Просим вернуть себе обратно то, что увидел клиент. Важно вернуть это добровольно, не отнимать насильно. Если у клиента возникают сложности, и он представляет, что объект зависимости не отдает ему обратно его инвестиции, просим найти методы и способы мирно решить эту задачу (убедить этого человека, подобрать подходящие слова, сделать что-то, например, обнять, погладить по голове и т.д.)
После того, как клиент вернул себе свои инвестиции, он сам решает, что он хочет с ними сделать (принять в себя, носить с собой в кармане, спрятать дома и т.д.).
Последний завершающий шаг – клиент должен внимательно подумать, а не задолжал ли он сам чего-нибудь? Что он мог бы вернуть своему объекту зависимости? Зачастую именно этот последний штрих приводит систему в равновесие – обе стороны квиты, никто никому ничего не должен.

Приведу два примера из своей практики.

Пример № 1

Ольга, 45 лет, находилась в гражданском браке 18 лет, общих детей с супругом нет. Супруг все эти годы подавлял ее, имело место быть физическое насилие, он выпивал (его неоднократно госпитализировали), был агрессивен, постоянно угрожал или физической расправой, или самоубийством, если она уйдет. Когда Ольга преодолела свой страх перед супругом и ушла, у нее развилось сильное чувство вины, отсюда вытекающая эмоциональная зависимость. Получив долгожданную свободу, она продолжала мучиться мыслями о бывшем супруге (жалость, сменяющаяся страхом, что он все же причинит ей вред).

В ходе применения вышеописанной техники Ольга вернула себе большую книгу в позолоченном переплете, с вензелями на обложке. Что в этой книге, она не знала, но чувствовала, что это ее книга, она очень хочет забрать ее у своего бывшего супруга, потому что там содержится нечто очень важное и интересное. Ей очень хотелось изучать эту книгу, читать ее в спокойной обстановке, всегда держать ее рядом с кроватью.

После моего вопроса к Ольге, нет ли у нее самой чего-нибудь, что принадлежит ее бывшему супругу и что она хотела бы вернуть, она не нашла у себя ничего в виде предмета, разве что потребность словестного напутствия и добрых пожеланий дальнейшей счастливой жизни.

В данном случае книга символизировала для Ольги ее же саму! Поскольку в течение 18 лет она не могла проявлять себя ни в каких иных ролях, кроме как в роли запуганной домохозяйки, обслуживающей человека, который постоянно внушал ей страх, она так и не смогла раскрыться ни перед самой собой, ни перед другими людьми. Ни сама Ольга, ни окружающие ее люди (даже близкие родственники) не знали ее настоящей. В этой книге для нее содержалась ее подлинная суть, с которой Ольге предстояло познакомиться заново и познакомить окружающих ее людей.

В ходе обоюдного возвращения эмоциональных инвестиций Ольга вернула бывшему супругу лишь добрые пожелания, что тоже символизировало многолетнюю невозможность полноценного общения между супругами, отсутствия возможности цивилизованных диалогов, однако при этом Ольга чувствовала, что в таком виде, в котором ее супруг выражал к ней свое отношение, он тоже вкладывал в нее какую-то свою определенную «заботу» (с его точки зрения!), и она захотела эту заботу вернуть ему в виде добрых слов.

Повторно Ольга связалась со мной через 2 месяца (по моей просьбе) и подтвердила, что она «внутренне свободна», больше приступов жалости к супругу или страха перед ним не возникало, она начала новую жизнь, и ни один ее страх не оправдался.

Пример № 2

Ангелина, 38 лет, второй раз замужем. С первым мужем развелась в 27 лет, второй раз вышла замуж в 34 года. Однако спустя 11 лет после развода с первым мужем она все еще мысленно возвращалась к тем отношениям (с весьма негативными эмоциями), злилась на то, что с ней когда-то несправедливо поступили (первый муж ушел к другой женщине), что ее недооценили, выражала свою многолетнюю накопленную обиду на втором муже, который не мог понять, в чем он провинился. Это заводило второй брак в тупик.

При выполнении данной техники Ангелина увидела у своего бывшего мужа в руках небольшую красную коробочку, которую он покорно и беспрекословно ей тут же вернул. Коробочка была тяжелая, повязанная подарочным бантиком, очень привлекательная. В этой подарочной коробочке оказались мужские часы – золотые, очень дорогие, редкие, выполненные под заказ. Она тут же пояснила, что это был ее подарок мужу (воображаемый), но она ни в коем случае не хочет оставлять ему такую дорогую вещь. Она знала, что часы принадлежат ей.

При обратном возвращении инвестиций, которые, возможно, вложил в Ангелину ее бывший супруг и которые она хотела вернуть ему обратно, у нее всплыл образ простой серой пластмассовой пуговицы с четырьмя дырочками, которая завалялась у нее в кармане. Пуговица, по описанию Ангелины, была безликая, некрасивая, самая обычная, очень дешевая и вообще неприятная. Она с радостью вернула ее бывшему мужу.

Данный обмен эмоциональными инвестициями, в случае Ангелины, символизировал неравноценные усилия, которые оба супруга вкладывали в распавшийся 11 лет назад брак. Ангелина подарила ему самое дорогое, что у нее было – ее драгоценное время (эксклюзивные золотые часы), а в ответ от мужа она получила самое дешевое, что только можно себе представить – обычное бытовое присутствие супруга в ее жизни, которое ничем не было для нее ценно (самая обычная пуговица, которая вроде может пригодиться в быту, но которая вообще никак не влияет на качество жизни).

После этого обоюдного возвращения Ангелина почувствовала некую гордость и ощущение торжества справедливости, по ее собственным словам. Все встало на свои места. Никто никому ничего не должен.

Среди примеров того, что при выполнении данной техники клиенты сами хотят вернуть своему объекту зависимости, зачастую попадаются весьма неожиданные символы, которые клиент даже не всегда хочет сам истолковывать. Если он вернул чужое его владельцу, ему уже становится легче. Среди таких образов (привожу их просто в качестве примеров, без интерпретаций) попадались: пакет с зелеными орехами, которые пачкают руки, толстый конверт с деньгами, цветной фантик от конфеты (из практики М.Минаковой), неотправленное письмо, которое на самом деле лежало у клиента дома уже больше года, медальон со старинной фотографией красивой женщины.

— Здравствуйте. Есть жалобы?
— Так сразу? Впрочем, я впервые на подобном сеансе. Может, это ваш метод. Я-то не оригинален: мне жена надоела, стерва она.
— Правда?
— Да. Вот у нас на днях пёсик любимый умер, то есть любил его я, а она даже не всплакнула. Даже вид не сделала, что ей жалко пёсика.
— То есть вы хотели, чтобы она притворилась ради вашего эмоционального комфорта, или вы в принципе не удовлетворены уровнем эмпатии, и сейчас особенно остро ощутили кумулированное недовольство?

— Доктор, вы очень сложно выражаетесь. Я так устаю на работе…
— Работа у вас сидячая?
— Да.
— У вас болит жопа?
— Я вас не понял.
— Я говорю, жопа болит? Я видел вас сзади, когда вы закрывали дверь. Она у вас такая понурая.
— Извините, я не знаю, может быть, это ваш метод, но к разговору в подобном духе я не готов.
— Но вы были готовы к разговору о вашей личной жизни и душевных проблемах, однако противитесь обсуждению жопы. Я уже почти уверен, что дело в ней.
— Ради бога, всё с моей жопой в порядке. Да, как сказал, я много сижу, и иногда она устаёт…
— Вот видите. Усталость жопы. Апатия. Крайне тревожный симптом.
— Извините, вы это серьёзно вообще?
— Поверьте. Всё начинается с жопы. Здесь неуместны ханжество и пренебрежительные усмешки. Мы не привыкли смотреть на жопу заботливо и с уважением, а ведь есть ключевой факт: мать держит младенца на руках, положив ему ладони под голову и под жопу. Этот период формирует в его сознании две равнозначные точки опоры: гарант безопасности, устойчивости и любви. Лишь впоследствии, в период взросления и индивидуации эти точки разделяются, и жопа стыдливо отторгается, подобно юнгианской тени беря на себя всё срамное и отхожее в метафизическом организме. В результате внутренний конфликт, — врата к неврозу, депрессии, психопатии. Для раздробленного духа любая мелочь становится проблемой. Но если вы решитесь на исцеление, инициируйтесь с физического уровня: держа свою плотскую жопу в тонусе, вы обретёте психическую энергию для приятия стыда, бессилия, чувства вины, отвращения, всего, что лишает вас воли к преодолению. Данная практика согласуется и с тривиальной мыслью, что жизнь — это движение, бег, охота, игра, танец, достижение и развитие. Подумайте.
— Доктор, да я прямо сейчас хочу бежать! Я так воодушевлён. Вы удивительный психоаналитик.
— Ну что вы, я проктолог, а психоаналитик, он выше этажом.

"Плата за терапию должна существенно сказываться на кармане пациента, иначе терапия идёт худо."
(Зигмунд Фрейд)

https://vk.com/psihologmillion?w=wall-74686342_575

ПОЧЕМУ ПЛОХАЯ ОЦЕНКА НИКОГДА И НИЧЕМУ НЕ НАУЧИТ РЕБЕНКА?
Редкий учитель в редкой школе пытается построить урок так, чтобы детям было интересно: чтобы не хотелось отвлекаться, шептаться, а хотелось — чему-то научиться. Большинство пытается справиться с забывчивостью, неаккуратностью (как может показаться, на первый взгляд) и желанием повертеться двойками.
Учитель литературы Татьяна Кокусева объясняет, почему снижать оценки за исправления, забытую дома тетрадь или излишнюю активность — глупо, а главное, бесполезно.

Школа — это не только образование, результаты тестов и подготовка к институтам. Школа — это все-таки одиннадцать лет жизни ребенка. Здесь он учится жить в обществе людей, отстаивать свою точку зрения или приходить к компромиссам, доказывать собственную правоту. Здесь он должен получить мотивацию, желание знать и искать знания. И в конце концов, к окончанию одиннадцатого класса определиться с выбором профессии. Так должно быть в том идеальном мире, которого нет.
На деле же многие дети побаиваются учителей в младших классах, в средних — не хотят учиться, в старших — задвигают школу в дальний угол. Родители в ужасе ищут репетиторов и не понимают, что происходит: ребенок упорно не хочет, ребенок совсем не старается, у него напрочь отсутствует интерес. Их неглупый и сообразительный малыш оценивает себя как неспособного к учебе и предпочитает заниматься чем угодно, но не уроками. А дело вовсе не в том, что он лентяй.
Когда ребенок попадает в школьный коллектив, он сталкивается сo множеством правил. Эти правила в виде запретов, оценок и требований напоминают хаотично и нелепо расставленные флажки, за которые нельзя выходить. Первоклашки с первых дней знают, что сидеть нужно прямо, по возможности не шевелясь и не издавая звуков. Домашние задания нужно исправно и аккуратно выполнять каждый день. «Палочки должны быть попендикулярны», как говорил герой «Двух капитанов». В первом классе появляются и первые мотивационные оценки за попендикулярные палочки. Это значит, что за корявый почерк, зачеркивания и отпечатки измазанных чернилами пальцев оценка в тетради снижается.

С точки зрения российской педагогики, ребенок, получив оценку на балл или два ниже, в следующий раз непременно постарается написать лучше
А потом еще лучше. И так до заслуженной «пятерки». Однако, что-то в этом плане не работает. Дети в первом классе еще не умеют писать красиво. У большинства первоклассников письмо — это неравная битва с наклонами, нажимами, закорючками и плавными хвостиками. Слова играют в чехарду над линиями в тетради, буквы отличаются друг от друга шириной и размером. Почерк человека, недавно научившегося писать, далек от совершенства и требует огромной концентрации внимания. Отсюда и грязь, и зачеркивания, и не в ту сторону повернутые буквы. Палец вдавлен в ручку с такой силой, что даже через много лет после окончания школы мозоль напоминает о мучениях.
И вот текст побежден. Ученик с гордостью отдает тетрадь учительнице. А в ответ получает «трояк» и строгое замечание на полях «старайся!». Потом еще раз и еще. В какой момент ребенок плюнет на бессмысленную борьбу с собственным почерком и смирится с вечной тройкой? Кроме того, почерк зависит не только от старания. Легкие неврологические нарушения, психологические зажимы и напряжение тоже влияют на почерк. Психологи часто пишут, что дети большого города испытывают постоянный стресс от бешеного ритма жизни, школа же и сама является отдельным испытанием. В результате получается, что оценивая почерк ребенка в первые годы учебы, учитель по сути оценивает психологическое состояние и природные данные, а не старание каждого конкретного ученика.

К оценкам за плохой почерк присоединяются и другие, призванные научить ребенка собранности и серьезности. Моей знакомой посреди рабочего дня звонит рыдающая дочь-пятиклассница. С трудом пробившись сквозь всхлипы, мама узнает, что дочь получила двойку — за забытую дома тетрадь. Буквально за день до происшествия девочка поставила себе цель — закончить четверть на одни пятерки. Благородная задача разбилась вдребезги о забывчивость. Возмущенная мама позвонила учителю и в ответ услышала — в следующий раз будет внимательно собираться в школу. А заодно узнала, что в журнал двойку, конечно, не поставили, так что волноваться не нужно, общую картину оценок ничего не испортит.

Возникает логичный вопрос — зачем же нужна эта двойка Шредингера, если ее как бы и нет?
Получается, что после объяснений мамы ребенок уже в пятом классе должен понять, что взрослые зачем-то разыгрывают показушные спектакли под видом акций устрашения. И что на самом деле это не значит ничего вообще. Вывод простой — плюнуть и не обращать внимания. Учитель от такого отношения не выигрывает.
Обеспокоенные родители приводят к репетиторам учеников средних классов. Диагноз — много ошибок в диктантах, постоянные тройки и двойки. Смотрю в диктант. Всего ошибок, посчитанных учителем, — девять. Оценка — два. Внимательно разглядываю диктант и выясняю, что в действительности грамматических ошибок всего четыре. Остальные — неправильно написал, подумал, исправил. Исправление засчитано как ошибка. Но ведь исправил сам, вспомнил правило, вроде бы похвально. Оказывается, для оценки это не имеет значения.
Учителя приводят доводы — на экзаменах любая помарка засчитывается как ошибка. Получается, что уже в пятом-шестом классе ученик должен думать об экзамене и на всякий случай бояться. Мало ли что. Вот вырасту, размышляет, наверное, пятиклассник, пойду ЕГЭ сдавать, да как ошибусь, да как зачеркну ошибку, да как снизят мне балл, не поступлю в институт!

Обучение проходит под лозунгом «проложи свой путь к неврозу заранее»
Не забудем и об оценках за поведение. Разговаривал на уроке — двойка. Бегал по школе — двойка. Ковырял в носу, считал ворон, писал записки, не так летел, не так свистел. Все учитывается и оценивается. Раньше поведение официально было удовлетворительным и неудовлетворительным. Зачем это было нужно — неизвестно. Не помню ни одного отпетого хулигана, который бы вышел с неудом по поведению в аттестате. Оценки за поведение никому не мешали вести себя как хочется, разве что портили немного нервы родителям.
С поведением учеников российская школа пока не разобралась. Как запугать этих маленьких негодяев до такой степени, чтобы не мешали учителю говорить? Вести уроки так, чтобы было интересно, постоянно занимать беспокойные детские мозги деятельностью — такой вариант рассматривается лишь изредка, в отдельных школах и отдельными учителями. Обычно же особо активным ставится оценка за энергию, направленную не в то русло. И оценка эта не пять. Помню, как в конце восьмидесятых наш беспокойный класс исключили из пионеров почти в полном составе. За поведение. Сначала только пугали, а затем собрали общешкольную линейку и отобрали галстуки. Воспитанные советской школой, наши учителя не учли одного — мы были уже постперестроечными детьми и нам было все равно. То, что должно было стать страшным унижением, стало смешным событием, не более. Так же на сегодняшних детей действуют оценки за поведение — никак.

Спор учителей с родителями на тему мотивационных оценок вечен. Учителя считают, что оформление работы, почерк и внимательность должны оцениваться, потому что от этого зависит и результат экзамена, и навыки работы с текстами и документами во взрослой жизни. Родители говорят, что дети присвоили себе ярлык вечного троечника и стараться не хотят. Удивительно, но правы и те, и другие, но дело с мертвой точки не двигается.

Школа, как окаменевший мамонт, меняется медленно и за методы держится крепко
Но ведь если подумать, то что же такое случится, если не поставить двойку за забытую тетрадь, сменку или физкультурную форму? Ну вот что? Земля налетит на небесную ось или, может, все сразу начнут забывать тетради, формы и сменки? Думаю я, что все учителя прекрасно понимают, что не случится ничего, если сегодня ученик напишет работу на листке, а потом аккуратно вклеит его в тетрадь. Об этом можно договориться понятными словами. Может быть, вместо оценки за поведение, подумать, что не так с конкретным ребенком. Подобрать ему дополнительную или снять лишнюю нагрузку, поговорить с родителями, отвести к школьному психологу.
Это не универсальные правила, но к каждому конкретному случаю что-нибудь да подойдет. Что же касается оценок за почерк и оформление работы, то, на мой взгляд, давно пора разделить форму и содержание. Ребенок будет четко понимать, над чем ему работать, где подтянуть навыки, а не расстраиваться из-за очередного трояка за правильно решенную, но неудачно оформленную задачу.

Неизвестно, почему школа упорно не хочет понимать, что похвала лучше мотивирует, чем гневный окрик
Тем более, если речь идет о детях, у которых пока нет уверенности в своих способностях. Если их постоянно одергивать, понукать и занижать оценки, из них вырастут неуверенные взрослые.

- МЕЛ, http://mel.fm/2016/02/12/marks